Фрэнсис Фицджеральд - Три часа между рейсами [сборник рассказов]

— …однако этот случай просто из ряда вон, — жаловался мистер Бенизон. — Ума не приложу, каким образом артиллерийский снаряд может очутиться в багаже Клодетт Кольбер, или Бетти Филд,[109] или кого там еще найдут на эту роль? А ведь нужно подать это так, чтобы публика поверила.

Он сидел в офисе Луи, студийного букмекера, а в число его слушателей, наряду с хозяином кабинета, входил достопочтенный сценарист-поденщик Пэт Хобби, сорока девяти лет от роду. Мистер Бенизон не ожидал от этой аудитории сколько-нибудь дельных советов; он просто говорил сам с собой о проблеме, которую вот уже неделю никак не удавалось решить.

— А кто делал сценарий? — спросил Луи.

— Р. Парк-Уолл, — с ненавистью произнес Бенизон. — Правда, идею я купил у другого писателя. Идея отличная, но это было только начало картины. Потом я пригласил Парк-Уолла, этого драматурга, мы с ним пару раз встретились, посовещались и придумали развитие сюжета. И вот когда до финала уже было рукой подать, его агент вламывается ко мне и заявляет, что Уолл больше не промолвит ни слова, пока я не подпишу с ним контракт аж на два месяца — по три тысячи в неделю! А он мне нужен всего-то на один-единственный день!

Упомянутая сумма вызвала блеск в глазах старины Пэта. Десятью годами ранее он блаженно почивал на окладах примерно такого же размера — а сейчас радовался изредка брошенной кости в две-три сотни. Его талант, некогда ярко вспыхнувший, давно уж выгорел дотла, и надежд на «повторное возгорание» не было.

— Самая нелепость в том, что Уолл рассказал мне концовку!

— Тогда за чем же дело стало? — спросил Пэт. — Ты не обязан ему платить ни цента.

— Я ее забыл! — простонал Бенизон. — В тот момент я говорил сразу по двум телефонам — один звонок был, помнится, от режиссера со съемочной площадки, а Уолл продолжал рассказывать свою историю. И сейчас я не могу вспомнить его слова и не могу вернуть его на работу.

Пэт Хобби, с его своеобразным пониманием справедливости, в данном случае был на стороне продюсера, а не коллеги-сценариста. Бенизон ловко перехитрил Уолла, но в самый последний момент получил жестокий удар ниже пояса. И теперь драматург, этот высокомерный сноб с восточного побережья, ухватил продюсера за глотку, намереваясь выдавить из него ни много ни мало двадцать четыре тысячи. Здесь кипела своя борьба — и дела им не было до краха европейского рынка. И дела им не было до мировой войны.

— Сейчас он в глубоком запое, — сказал Бенизон. — Я это знаю точно, поскольку нанял человека за ним приглядывать. Время уходит, так недолго и умом тронуться, имея на руках полноценный сюжет, но без развязки. А что толку в сюжете без развязки?

— Спьяну он может проболтаться, — резонно предположил Луи.

— Только не мне, — сказал Бенизон. — Я уже подумывал об этом, но он меня опознает, даже допившись до ручки.

Снова зайдя во все тот же тупик, мистер Бенизон сделал ставки в третьем и седьмом заезде и собрался восвояси, когда Пэт сказал:

— У меня есть идея.

Мистер Бенизон с недоверием заглянул в его красные, вечно воспаленные глаза.

— У меня сейчас нет времени это выслушивать, — сказал он.

— Идея не для продажи, — успокоил его Пэт. — В этом нет нужды, у меня на подходе контракт с «Парамаунтом».[110] Но вот что я хочу сказать: когда-то я работал вместе с Парк-Уоллом и по старому знакомству, возможно, мне удастся что-нибудь из него вытянуть.

Пэт и мистер Бенизон вместе вышли из офиса Луи и, беседуя на ходу, прогулялись по территории студии. Спустя час, получив авансом пятьдесят долларов, Пэт подрядился выяснить, каким образом артиллерийский снаряд очутился в багаже Клодетт Кольбер, или Бетти Филд, или кого там еще угораздит сыграть эту роль.

Шлейф, оставляемый мистером Р. Парк-Уоллом в процессе его перемещений по Городу ангелов, не привлек бы внимания окружающих в разгульные двадцатые, но в самом начале тревожных сороковых он был так же неуместен, как громкий смех во время церковной службы. Посему проследить эти перемещения не составляло труда: его «настоятельно попросили» из двух отелей, что, впрочем, не создало ему особых проблем, ибо он уже достиг той стадии загула, когда мягкую постель с легкостью заменяет согнутый локоть на барной стойке. Небольшая, но бойкая свита из холуев и прилипал оказывала ему моральную поддержку в этих странствиях, к которым далеко за полночь присоединился и Пэт Хобби, настигший компанию в «Старинном баре Конка».

Внутреннее содержание бара Конка было еще внушительнее, чем его вывеска, — сразу на входе вас встречали продавщицы сигарет и швейцар-вышибала по имени Смит, однажды продержавшийся целый час против самого «Тарзана» Уайта.[111] Мистер Смит был человеком крутого нрава, что среди прочего выражалось в увесистых тычках, которыми он придавал дополнительное ускорение всем входящим и выходящим клиентам. Не обделил он этим знаком внимания и Пэта. Вновь обретя равновесие уже в зале, Пэт огляделся и обнаружил Р. Парк-Уолла за большим столом в окружении разношерстной компании. Слегка вихляющей походкой он двинулся в ту сторону, всем своим видом выражая приятное удивление.

— Привет, старина, вот так встреча! — обратился он к Уоллу. — Помнишь меня — Пэт Хобби.

Р. Парк-Уолл, пытаясь поймать его в фокус, повел головой влево-вправо, потом наклонил ее и посмотрел исподлобья, затем задрал ее вверх и глянул из-под ресниц, после чего резко подался вперед и замер, как кобра перед броском. В конечном счете фокус, видимо, настроился, ибо он воскликнул:

— Пэт Хобби! Садись к нам и наливай себе чего хочешь. Джентльмены, это Пэт Хобби — лучший горе-писака во всем Голливуде. Как делишки, Пэт?

Пэт занял место за столом под настороженными взглядами дюжины хищных глаз — что, если это старый друг, подосланный семейством, дабы вернуть загулявшего драматурга домой?

Видя такое дело, Пэт повел себя осторожно и выждал с полчаса, пока не оказался в туалетной комнате наедине с Парк-Уоллом.

— Ты в курсе, Парк, что Бенизон устроил за тобой слежку? — обронил он как бы невзначай. — Не знаю только почему. Мне шепнул об этом на студии букмекер Лу.

— Не знаешь почему? — вскричал Парк-Уолл. — Зато я прекрасно знаю. У меня есть то, что ему до зарезу нужно, — вот почему!

— Ты ему задолжал?

— Задолжал? Ему?! Как раз наоборот — этот чертов ублюдок задолжал мне! Он должен мне заплатить за три долгих муторных совещания, когда я придумал и разложил по полочкам сюжет его треклятого фильма! То, что ему нужно, находится здесь. — И он постучал себя по лбу непослушным пальцем.

Еще час прошел в бурных возлияниях и бессвязных застольных речах. Пэт терпеливо ждал, когда запой по замкнутому кругу вернется к той же теме, — и с неизбежностью она снова всплыла в мозгу Парк-Уолла.

— Что самое забавное: я ведь рассказал ему, кто и почему подсунул в багаж чертов снаряд. А этот умник не сумел запомнить мой рассказ.

Тут Пэта посетило вдохновение.

— Зато секретарша запомнила, — брякнул он.

— Секретарша? — изумился Парк-Уолл. — Что-то я не припомню там секретарши.

— Она вошла во время твоего рассказа, — сымпровизировал Пэт.

— Ну тогда он должен сполна заплатить мне за все! Он мне заплатит, или я притяну его к суду!

— Бенизон говорит, у него есть идея получше твоей.

— Черта с два она лучше! Моя идея просто гениальна! Вот послушай…

Он говорил две минуты.

— Ну, что скажешь? — Он взглянул на Пэта, предвкушая его восторженную реакцию, но вдруг заметил в глазах собеседника совсем не то, на что рассчитывал. — Ах ты, вонючка! — вскричал он, обо всем догадавшись. — Ты говорил с Бенизоном — это он тебя подослал!

Драматург нетвердо вскочил на ноги — сей же миг Пэт кроликом юркнул прочь из-за стола и припустил к выходу. У него были все шансы опередить Уолла и благополучно выбраться на улицу, если бы не вмешательство мистера Смита.

— Куда это ты почесал? — поинтересовался он, сцапав Пэта за отворот пиджака.

— Держи его! — завопил, приближаясь, Парк-Уолл и с разгону нанес удар кулаком, предназначавшийся Пэту, но угодивший аккурат по физиономии мистера Смита.

Как уже отмечалось, мистер Смит был человеком крутого нрава и недюжинной силы. Он выпустил Пэта, без лишних слов схватил Парк-Уолла одной рукой за плечо, а другой — за промежность, поднял его высоко над головой и со всего маху шмякнул об пол. Через три минуты Парк-Уолл отдал концы.

Если не считать громких публичных скандалов вроде дела Арбакла,[112] киноиндустрия обычно берет под защиту своих людей — а Пэт был частью киноиндустрии, пусть даже и малоценной. И уже на следующее утро его освободили из-под ареста без всякого залога, обязав явиться по вызову лишь в качестве свидетеля. Была в этом и позитивная сторона: впервые за последняя год его имя появилось на страницах официальных кинобюллетеней — какое ни есть, а все же паблисити. Чиста была и его совесть — на очистку оной от угрызений Пэту потребовалось всего пять минут сразу после того несчастного случая. И самое главное: сейчас он был единственным живым человеком, знавшим, как и почему артиллерийский снаряд попал в багаж Клодетт Кольбер, Бетти Филд и иже с ними.